-Раз за разом, — гремит Камиль, — снова и вновь ты пытаешься унизить меня, уличить в трусости, как будто бы за мною нет заслуг и доказательств моей преданности.

-Камиль…- Жорж смущен, он пытается воззвать к другу, которого не хотел задевать.

-Нет, — Демулен не успокаивается в один миг, — ты постоянно говоришь, что я следовал за многими вождями, но разве ты поступал иначе? Разве ты не следовал за тем, с кем сейчас ведешь борьбу? Разве кто-то из нас смог не замарать своей добродетели? Мы все шли с самого начала за одну идею, за свободу, за нацию, за права и закон, за Францию! И что же стало с нами? Мы стали губить друг друга…

-Камиль, — предостерегает Дантон, а Люсиль ежится от холода, проникающего под тонкую рубашку, переступает ногами, но почему-то не может шевельнуться, лишь слушает.

-Идея свободы обернулась борьбой за власть, — Камиль не сдаётся, он, может быть, и не слышит предостережений Жоржа, а может быть – накопилось то невысказанное, — ты…

-У тебя жена еще спит, — прерывает Дантон, — побереги голос для выступлений перед народом, а не передо мной.

            И это отрезвляет Камиля. Он бросает быстрый взгляд в сторону комнат и замечает босую Люсиль в дверях.

-Ну вот, — констатирует Жорж, — уже разбудил, молодец. Доброе утро тебе, Люсиль!

            Камиль виновато улыбается жене:

-Прости, я не думал, что мы тебя разбудим.

            Люсиль едва удерживает себя от мрачного смешка о том, что она толком и не спала, чтобы ее будить и извинения Камиля лишние, но она замечает его взгляд, любуется очертаниями губ, его кудрями и смешок застревает в ее горле. Она выдавливает две улыбки: нежную для Камиля, дружелюбную для Дантона.