Ему довелось, еще до падения Бастилии, взять несколько курсов оптики у Марата. И он успел понять, что такое это человек есть. И не желал ему смерти, опасаясь открытых последствий ее, хоть и смерть его развязала бы руки…

            Правда, теперь она развязывала руки Робеспьеру и его сторонникам, долг которых – отомстить и уничтожить всяческого врага, отнявшего жизнь великого Марата!

            И тревожило Шарля то, что само это убийство слишком уж походило на мысль самого убитого. Это было что-то из его логики: великая жертва, открывающая великие возможности. Смерть Марата – подлое убийство, последствием которого можно уничтожить сотни врагов…

            Это так походило на него! так что же? Совпадение? Совпадение мыслей? Или же просто Шарлотта не знала, куда деться, и так возненавидела Марата…

            А может быть, в этом и был его замысел? Дожидаться чьей-то ненависти, чтобы стать смертью и символом?

            Нет, безумство, безумство! Но – похоже на его мысль. Мысль безумца.

-Шарль?! – Барбару вынырнул из омута своих мыслей и только сейчас понял, что его уже зовут не в первый раз.

-Да?

-Что дальше? – спросили его.

            А дальше для них закончилось. Шарль это понял. Сторонники либо не поняли, либо пока не прочувствовали.

-Дальше…- Барбару сглотнул тяжелый ком, вставший в горле и с нарочитой беспечностью сказал, — а дальше…дай-ка мне бумагу и чернила!