Взгляд. Я очень хорошо помню стеклянный взгляд, полный безнадежности, застывший безнадежный взгляд, в котором застыл ужас завтрашнего дня, в котором есть только одна мысль: «чем накормить семью», и никакой надежды.

            Когда я поняла это – я попыталась меньше есть.

-Я не хочу, — я отодвигала ополовиненную тарелку с кашей, пытаясь как-то уберечь хоть немножко, чтобы отцу было полегче, чтобы он знал, что еще половина тарелки каши точно есть.

            Но живот предательски урчал и выдавал, что я говорю неправду.

-Ешь, Сатор, — отец устало улыбался, — я знаю, что ты хочешь есть что-то, кроме этой каши, возможно…

            Он задумался, неожиданно даже улыбнулся:

-Возможно, я смогу на следующей неделе взять еще один заказ и мне заплатят.

            В ту минуту я ненавидела себя, ненавидела свой голодный живот, которому мало было той грубой полевой каши.

***

            Луар отложила совсем размокшую от гнили морковь в левую корзину и снова замерла, прислушиваясь:

-Нет, ну это совсем близко. Кажется, шум приближается, ты так не думаешь, Сатор?

-Да какое мне дело до шума! – я не выдержала, чуть-чуть поменяла позу, чтобы затекшая спина смогла ожить, — пусть шумят. Наша задача – перебрать овощи, а остальное не для нас.

            Луар кивнула, торопливо схватилась за морковку, но та выскользнула из ее пальцев и сама Луар как-то бессильно опустила вдруг руку…