Скрипит дверь. В проеме появляется Люсиль. Камиль осекается. Она подходит – заплаканная, бледная, встревоженная, садится на колени и помогает собирать бумаги.  

Люсиль Демулен (улыбается сквозь слезы). Жорж говорит, что я глупая, если боюсь за голос Республики.  

Камиль Демулен. Если пал король – помазанник Божий, то голос республики – это уже пустяк.  

Люсиль Демулен. Так я не глупая? Жаль. Хотелось бы так просто взять…и ошибиться.  

Камиль Демулен (со вздохом). Возможно, ты уже ошиблась, когда отдала свое сердце мне.  

Люсиль Демулен. Сердце, руку и душу… нет, это не ошибка. Ты спас меня от тюрьмы метания, в которой я жила. Ты показал мне мир. Чудесный мир. Ты боролся за свободу. Даже если сейчас приходит конец…  

Камиль Демулен. О каком конце ты говоришь? Разве ты не слышала Жоржа? Кто посмеет посягнуть на голос Республики?  

Они оба негромко смеются, переплетая пальцы, бумаги оставлены в стороне.  

Камиль Демулен. Даже если…  

Люсиль Демулен. Неужели ты допускаешь мысль, что они посмеют?  

Камиль Демулен. Слова в народе, а это главное, моя дорогая. Он может жечь. Они могут их жечь. Жечь вместе со мною, но слова в народе! А если они их жгут, жгут меня – значит, они боятся, значит, допускают мысль о том, что я прав. Я устал, Люсиль. Я так устал, моя дорогая…я обещал, что напишу на каждой стене, как тяжело далась нам свобода, но это будет уже без меня. Я устал. Я слишком стар для революции, для сражения, для битвы. Я всего лишь человек, романтик…