И думается сейчас Дантону, стоящему у окна, пока за его спиной что-то сосредоточенно выводит скрипучим пером Демулен, что если Марат все-таки прав был на его счет, то прав он и в другой своей фразе, брошенной тем же вечером:
-И тебя, Робеспьер, ничего не спасет, — так бросил он в продолжении того спора. – Тебе все равно отрубят голову!
И добавил уже тише:
-Для равновесия.
Но Дантон хранил все эти мысли при себе, полагая, что не стоит терзать и без того печального и предчувствующего Демулена. Жорж заставил себя растянуть губы в широкой улыбке и только после этого обернулся к соратнику…
- Его не любили
Это была редкая минута, когда Луи Антуан Леон де Сен-Жюст ничего не делал. Революционер по духу своему, самый молодой из избранных депутатов Национального Конвента, он отличался неутомимой и сумасшедшей жаждой деятельности. Каждое бездействие свое он люто ненавидел, каждая минута промедления и застоя казалась губительной…
Но сейчас Луи Антуан Леон де Сен-Жюст просто не мог найти в себе силы, чтобы придвинуться ближе к столу, взять перо в руку ли взяться за бумаги – странное эмоциональное переутомление овладело им со всею силой. Так бывало и раньше – на несколько минут он как будто бы выскальзывал из этого мира, от этой реальности и пропадал для самого себя.
И за это Сен-Жюст тоже не мог себя простить.