Все говорят, что он похож на него деяниями и речами. Все говорят…
Вот только Робеспьера любят в народе и Конвенте уважают. А его избегают. За яд в словах? За правду? За неколебимость взглядов? Так и Робеспьер такой же. Вот только проблема в том, что он создал это детище…
Ну, так и что, не вечен же он, в самом деле!
Луи ненавидит сам себя за эту навязчивую мысль. Он берет себя в руки, хотя это ему и нелегко и выпивает залпом стакан ледяной воды. Его отпускает от странной и сумасшедшей идеи…
Осторожно приходят в порядок мысли. Июль приветливо открывает ночь.
Сен-Жюст понимает, что закончилось девятнадцатое июля и уже вступает в права свои двадцатое. Он берет себя в руки окончательно и на лице его привычное, ненавидимое многими, насмешливое выражение…
- За окном шум и история
-Когда они, наконец, напьются крови, — Луар неожиданно нарушила тишину и даже оторвалась от работы.
-Что? – я невольно взглянула на нее, тоже отрываясь от работы, — ты о чем?
-Слышишь? – она взглянула в окно. – Они снова шумят.
Я прислушалась: действительно, за пару улиц отсюда раздавался неразличимый гул, какой может иметь только людское море, что несёт очередную свою жертву либо к судилищу, где ее отправят на казнь, либо уже сопровождают на пути к эшафоту.
Людское море Луар ненавидела, а я не знала, как к нему относиться, ведь это море несёт нам свободу, отстаивает ее каждый день, и если есть враги, они должны быть справедливо повержены, но этот шум, этот крик, гвалт, который проносится по городу то тут, то там, не может оставить равнодушной и внушает уже почти животный страх.
