На суде Корде твердила, что у нее нет сообщников. Нет и не было.
-Врет? – с надеждой спросил Луи, не обращаясь ни к кому в особенности, но ответил ему общественный обвинитель Фукье-Тенвиль:
-Не похоже.
И отказался от разъяснений. А позже, зачитав ее письмо из тюрьмы к отцу, потребовал казни, что, собственно, и было принято с удовольствием в возмущенной толпе.
-Несчастные…- Шарлотта обвела их равнодушным взглядом и кивнула, как бы соглашаясь с приговором, словно ее согласие или несогласие имело здесь какое-то значение.
У Луи же, пока шла суматошная эта игра в суд, перед которым все уже было решено, сложилось впечатление, что Шарлотта ни разу не хочет быть оправданной. Она признавалась в совершенном ею покушении и сообщала, что поступила бы так снова и снова, обдумав все тяжкие, отягощающие вину, обстоятельства.
Единственной же ее защитой стало невозмутимое спокойствие, полнейшее самоотречение, не обнаруживающие ни малейшего угрызения совести даже в присутствии самого призрака смерти.
***
-Она позирует художнику, — сообщил Луи Сен-Жюст Робеспьеру, смутно догадываясь, что тот уже в курсе. – Пока нет казни…
-Знаю, — Максимилиан подтвердил его подозрения. – Гойер начал ее портрет еще во время судебного заседания. Они очень мило беседуют.
-Может быть…- Луи помялся, — не стоит ее допускать к общению с людьми?
-Почему? – Робеспьер глянул ясно и Луи понял, что ни один его аргумент не будет принят. Он и сам не мог понять той причины, по которой хотел, чтобы Шарлотту казнили как можно скорее.