Я — не жалевший для блага
Сердца, души и всех чувств…
И это я — вдруг стал виноватым
И достигшим апогея безумств?!
Гул становится яростнее. Слышны выкрики поддержки:
-Так их, Марат!
-Мы с тобой, Друг Народа!
Марат (его голос звучит все яростнее, в нем легкая дрожь, которая придает новую ноту гнева его речам).
Ты — забравшийся так трусливо,
К самым верхам…да, ты!
Я — голос народа и его сила,
Я — его дух и черты!
Выкрики, нарастающий гул. Чьи-то попытки аплодировать заглушаются. Робеспьер и Дантон приходят к какому-то соглашению. Барбару со своими сторонниками, несмотря на вроде бы численное превосходство, явно чувствует себя неуютно. Народ обращает на них гневный взор все чаще.
Обвиняя меня, ты обвиняешь народ,
А его винить — измена!
Революция — смерть, пена морская и бог,
И ее деяния — священны.
Марат бесчинствует. Он подходит к горожанам и никто, почему, не делает попытки остановить его, Трибунал безмолвствует. Марат наслаждается славой, которую оказывает ему толпа и почтением.
Скажи, ты, трибунал! —
Как смеешь винить
То. что ты сам желал,
И то, что тебе дозволяет судить?
Мы идем за народ,
А я — Друг его и опора!
Ну, трибунал? Вперед —
Суди! Я жду приговора!
Марат сочетает в себе обвинение самого Трибунала и речь, восхваляющую народ. Трибунал переглядывается в явном смятении. Барбару делает попытку вырваться и что-то сказать, но его удерживают.