***
Убрать Робеспьера – это начало. Нужно убрать его сторонников. Всех, кто был близок к нему. Фукье понял это поздно. Может не хотел понимать, а может ждал смерти, как блага. Бессонница истощила его силы. Взгляд жены – скорбящий и уже безучастный к нему, дети, что казались ему чужими – все было логичным и мучительным.
Фукье пытался для порядка сообщить обвинителю (новому и еще полному жизни), что действовал по закону, по указу, что он не палач, что он только выносил приговор и все то прочее, что нужно было сказать.
Он знал, что это его не спасет.
И когда закрылась за ним дверь его камеры, когда он остался в очередной бессонной ночи, чтобы вспомнить всех, кто прошел через его руки и его доклады, Фукье уже был готов и с улыбкой безумца, который жаждет освобождения, представлял, как пойдет через толпу, что будет поливать его грязными оскорблениями и как он будет ругаться с ней.
Не пытаясь доказать что-то, нет. Просто. Для порядка. Чтобы в последний раз притвориться, что он что-то значит. Чтобы уйти гордо. Чтобы запомниться сварливым чудовищем, как его хотели бы все видеть.
От этой мысли ему было почти хорошо. Также, как от выпивки. Также хмельно.
Фукье думал о том, что сможет, совсем скоро, наконец-то уснуть.
- Страх, что гонит сон прочь
Люсиль Демулен снова не спит. Она лежит, стараясь не шевельнуться и не выдать своей бессонницы, прислушивается к дыханию своего мужа Камиля, и пытается успокоить нервную дрожь, что пробралась в глубины её сердца.
