-Зря вы все запираетесь от меня, ведь каждое ваше слово известно мне! Я знаю, что творится во всем Париже, в его кабачках, кофейнях, игорных домах, булочных и театрах. Сплошное похабство, от которого несет заговором бывших людей, разгуливающих на свободе аристократов…и все они путают разум босым и голодным патриотам! Но вы, погрязшие в грызне и стерегущиеся друг друга, вы не видите этого, вы не видите всей правды так, как вижу ее я…

-Из подвала? – ехидно и развязно уточнил Дантон, а Робеспьер не стал реагировать вовсе.

            И тогда Марат криво усмехнулся:

-Не обольщайся, гражданин! Скоро Робеспьер пошлет Дантона на гильотину!

            И Дантону стало вдруг смешно. Он расхохотался: его смешили слова этого  «злобного карлика», этого «субъекта» — самые ласковые определения для Марата он подбирал именно так, его развеселил сосредоточенно изучающий карты Робеспьер… и это вот он-то пошлет его на гильотину? Он?

-Ты безумен, Марат! – весело отозвался тогда Жорж.

            С тех пор не прошло и полугода. И почему-то все чаще вспоминают Жоржу Дантону те множественные выступления убитого Марата, насколько он оказывался предусмотрителен и заранее предугадывал многие события, которые проглядывали другие. И червь тоски грыз сердце Жоржу, и странное обречение – почти равнодушие, вот что теперь приходило к нему все чаще.

            Он все-таки очень устал. За годы, что кипит революция, быстрее  стареешь и легче относишься к смерти.