-И у меня только то, что на мне, — пытается отвлечь Петион. А на нем – худая куртка, лопнувшая в трех местах, штопанная его не очень умелыми руками. На нем худая обувь, видавшие гораздо лучшие дни брюки…
-На мне и во мне, — подтверждает Барбару. Он тоже выглядит не лучше. На нем еще держится молодая красота, но в глазах уже прочно живет печаль и тоска. Тоска, с которой не по пути молодой жизни!
И от этой тоски в его глазах и Петиону, и Бюзо, которые старше немного по годам, но по ощущениям на целую жизнь, еще хуже.
-И у меня не предвидится поступлений, — продолжает Бюзо, сглотнув комок в горле. – И всё, что я могу разделить с вами, это тяготы. Тревоги, оскорбления, унижения, и, если придется, смерть…
-Я буду счастлив разделить это, — Шарль не колеблется, — разделить с вами!
-И я буду счастлив и горд, — Жером осторожен. Ему видится еще подвох. Но он не сомневается в своем решении.
-До смерти, — кивает Франсуа, протягивая руки к соратникам.
-До жизни и смерти, — Шарль молод и у него еще есть надежда.
-У нас остается память! Наши славные дни, — одновременно говорит Петион.
Так проходят последние минуты.
- Разговор
-Я начинаю думать, — подал вдруг голос Жорж Дантон, отрывая своими словами Камиля от работы, — что Марату повезло?
Если Дантон хочет поговорить, поработать все равно не удастся. Камиль отложил набросок следующего номера «Старого кордельера» и переспросил:
