Даже полный паралич обеих ног не сломил дух Жоржа Огюста Кутона. Конечно, он предвидел это, когда ему пришлось начать использовать трость, а потом перейти на костыли и успел приготовить свой разум к заточению в механическое кресло, которое приводилось в движение с помощью двух рукояток, приделанных к подлокотникам. Зубчатая передача передавала движение на колеса, и кресло могло с противным скрипом везти Кутона в нужное ему место.
Для революционного периода кресло было весьма удобным…если в нем, разумеется, не сидеть. При использовании же, Жорж быстро выяснил, что ручки поворачиваются тяжело, кресло само неповоротливо, а что касается ступеней, то и вовсе приходилось поступать совсем иначе: Кутона заносили на руках, а кресло вносили следом, спускали также.
И если никто не замечал в здравом рассудке, сколько ступеней и лестниц в залах Конвента, то Жорж мог назвать каждую с точностью, ведь каждая напоминала ему о том, от чего он не мог избавиться.
Но Жорж не умел жаловаться. Время не располагало к этому, а его собственный характер и вовсе не оставлял никакой возможности даже допустить мысль о жалобе.
Оглядываясь же на свой путь, начавшийся со скромного адвокатства в Оверни, до становления председателем Национального Конвента и образованием с двумя гремевшими на всю страну, а может быть, и на весь просвещенный мир именами – Робеспьера и Сен-Жюста триумвиратом, Кутон был горд.
