Ещё ранее Пушкин сказал про пьесу «Горе от ума», что как раз ума-то у Чацкого не так-то уж и много. Из Михайловской ссылки он писал А. Бестужеву: » Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому под<обными>…»

  Наверное, радостная эйфория по поводу возвращения в столицу была очень сильна. Настолько сильна, что Поэт напрочь забыл про свои же правила. Теперь он сам, не хуже Чацкого, начал метать словесный бисер перед новым императором. А может, Пушкин пошёл на эту глупость сознательно, тестируя тем самым царя Николая 1. Как бы там ни было, ответ от монарха, полученный через Бенкендорфа, не оставил никаких иллюзий. Гению хватило одного письма, чтобы понять, кто перед ним.

  Здоровенный, жирный хряк, поросший рыжеватой щетиной, развалился в грязной луже на пути, источая зловоние… И что тут делать? «Сознательно и систематически влиять на него пером, литературно-поэтическим творчеством»?.. Нет уж, увольте! Смешно словесно просить такого уступить дорогу — нужно гнать сильным пинком под зад. Ну а если сил нет или неохота мараться, тогда постараться как-то пройти по обочине. И недаром Пушкин весь великосветский Петербург называл «свинским». В стихотворении «К друзьям» он горестно подводит итог: