Письмо, написанное в конце марта, по содержанию аналогично: «Как и обещал, я держался твердо, я отказался от свиданий и от встреч с нею: за эти три недели я говорил с нею 4 раза и о вещах, совершенно незначительных, а ведь Господь свидетель, мог бы проговорить 10 часов кряду, пожелай я высказать половину того, что чувствую, видя ее. Признаюсь откровенно — жертва, тебе принесенная, огромна…»

  Судя по письмам, старый Геккерн организовал что-то вроде «Тренинга личного роста» своему подопечному. И надо сказать, ему удалось добиться положительной динамики. Апрельское письмо как бы подводит промежуточный итог. Дантес пишет: «Тем не менее, оно [сердце — Н. С.] чувствует себя хорошо, и данное тобою лекарство оказалось полезным, благодарю миллион раз, я возвращаюсь к жизни и надеюсь, что деревня исцелит меня окончательно, — я несколько месяцев не увижу ее.»

После летних каникул

  Ох, мы бы тоже так думали! Но судьба распорядилась иначе. Осенью из летнего лагеря кавалергардов приехал совсем другой Дантес. Его поведение изменилось так, как будто и не было весной никаких «тренингов»! Так, как будто не давалось никаких клятв и не принималось никаких решений. Тогда, в феврале- марте, он ещё стеснялся своей страсти; называл её «идеей фикс». Осенью же 1836 г. он отдаётся этой идее целиком и полностью, как будто так и нужно! Какая ему в деревне шлея под хвост попала, остаётся лишь догадываться.