Взрослый человек с ребёнком шкодить и шутить не будет, если только это не случай из серии «Связался чёрт с младенцем». Но подросток шустрому малышу-сорванцу ещё может составить компанию, исподволь подталкивая того на шалости, какие уже не сотворит сам. Если Онегину в деревне, в момент убийства Ленского, было 26, то на балу в Петербурге — уже 29, если только не все 30. Возрастная разница с генералом у него должна составлять лет 10-12, как максимум.

  Повторяю, 15-летний подросток ещё иногда повозится с 5-летним озорником, но у 20-летнего молодого человека уже совсем другие заботы. Значит, если Евгению 29 лет, то его другу детства и родственнику — где-то около 40. Ну что ж, в этом возрасте можно ещё и шпорами позвенеть! Выходит, что перед нами высокий, широкоплечий мужик средних лет. Красота! Перед глазами невольно встаёт портрет Сергея Волконского кисти придворного живописца Джоржа Доу. Трудно не согласиться, что очень похоже…

  Покойного Достоевского, к сожалению, не спросишь, откуда у него взялся «честный старик». У Минкина спросить пока ещё можно. Но я уже знаю на опыте, что вряд ли получу в ответ нечто вразумительное. Поэтому, откуда Минкин взял «толстого старика», тоже остаётся лишь догадываться… «Толстого», ещё понятно. Это Танечка с первого взгляда так «облагородила» генерала в пику тётушкам. Но «старика»?!

  Можно лишь предположить… Уж если Минкин-Сан тут Татьяну с Ольгой перепутал, то князя и генерала N. N., наверно, — с Модестом Алексеичем из чеховского рассказа «Анна на шее». Вот этот толстый старый чинуша и водит степенно свою молоденькую жену «под ручку», никуда не отпуская. И она идёт, как собачонка на поводке, рядом с противным, разжиревшим старым упырём и кланяется всем «их сиятельствам» по его указке…