Там мудрые педагоги и заметили страсть мальчика к рисованию. После пансиона Карл продолжит учиться в училище Общества соединённых искусств при Австрийской Императорской Академии художеств.

  Успешно закончив учёбу, молодой Гампельн вернётся в Петербург. В круг его общения будут входить известные литераторы, художники, артисты и даже военные. Среди прочих, он близко сойдётся с братьями Коновницыными — будущими декабристами.

  Гампельн рисовал портреты всех 4-х братьев, а также сделал множество рисунков, этюдов и набросков с ними в быту. Вот, на одном из рисунков видно: братья дома сидят за столом. Кто-то рисует, кто-то курит трубку с длинным чубуком, кто-то болтает. Короче говоря, «у них свои бывали сходки…» Мундиры расстёгнуты, а то и совсем сняты. Но обуты все. У всех на ногах начищенные кожаные сапоги.

  Есть ещё портрет самого старшего из братьев Коновницыных — Петра. Молодой прапорщик сидит у стола. На столе — книги, чернильница с перьями, кружка с горячим напитком. Мундир небрежно расстёгнут, в руках курительная трубка. Невольно вспоминаются стихи Н. Асеева «Розовые губы, витой чубук…» В глаза бросаются чёрные, блестящие ботфорты.

  Есть у Гампельна и портрет графа М. Воронцова. Композиционно он схож с портретом Петра Коновницына. «Полумилорд-полукупец» сидит у письменного стола в своём домашнем кабинете. На столе книги, бумаги, чернильница с перьями. На заднем плане виднеется скульптурный бюст обожаемой супруги Елизаветы Ксаверьевны. Так как граф в домашней обстановке, сюртук с генерал-адьютантскими эполетами и аксельбантом расстёгнут. А из-под полы сюртука, наброшенной на колено, вылезает (что важно!) голенище сапога…