То, что Татьяна озвучила Онегину, зрело в её душе уже давно. На последнем свидании её чувства и размышления обрели наконец чёткую словесную формулу:

Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

  Таня буквально нутром почувствовала, что изменой она нанесёт своему генералу рану, которая станет сродни смертельной. Такого она, конечно, допустить не могла.

  Век спустя, наш народ переживёт одну из самых жесточайших войн в истории человечества. И будут возвращаться с фронтов такие же «изувеченные» — некоторые без ног, без рук, с обгорелыми лицами. И будут выходить за них молодые девчонки, храня потом им верность до гробовой доски…

  Я ни разу нигде не встречала комментариев на строку «что муж в сраженьях изувечен». Она в комментариях не нуждалась. Смысл, заложенный в ней, считывался нашими людьми чуть ли не на подкорковом уровне. Сейчас, к сожалению, разъяснять кое-кому уже придётся.

Звон шпор

  Не знаю, почему Минкин ничего не пишет про ранения князя (сухой пересказ не в счёт). Зато пошлейшую сцену ревности он сочинить и вставить не постеснялся. Вот как Минкин-Сан себе это представляет:
«Муж стремительно входит в будуар жены, где остолбеневший Онегин застыл, как городничий Гоголя. Звон шпор! — муж даже сапоги не снял!»

  Вывод о том, что князь N. N. врывается в будуар жены, будучи в бешенстве от ревности, Минкин делает на основании строк:

Но шпор внезапный звон раздался,
И муж Татьянин показался…

  Мол, во, как летел-то! Даже шпор и, тем паче, сапог в прихожей не снял — понёсся смотреть, в каком состоянии постель… Опять хочется спросить, подавив тошноту: «Александр Викторович, а других версий, кроме проверки постели, Вы так и не придумали?»