О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!

  Вот и хочется спросить Минкин-Сана: ну и где здесь лицемерие, притворство и вранье? Для нас, людей 21-го века, здесь, конечно, присутствует элемент насилия. Нам так кажется, ибо мы уже привыкли к свободе отношений и к женской раскрепощённости. Но лжи и лицемерия мы здесь не находим. Да и сам Пушкин зовёт жену «смиренница моя», а не «притворщица моя» или, чего хуже, «обманщица моя». Как видим, у них было всё по-честному. Как и у Тани с её генералом…

«Любовь имеет все права быть настоящей!..»

  А самое интересное для Татьяны начиналось потом.
Что представляет из себя человек, ставший её мужем; кто он таков, — она поняла очень быстро. Да тут попробуй не понять, если почти каждую ночь у тебя над ухом раздаётся: «За Родину, вперёд!.. За мной, чудо-богатыри!.. Ребята, не Москва ль за нами?! Умрёмте ж под Москвой!..»

  Испуганной Тане остаётся лишь тихо поглаживать своего генерала по плечу и по голове, чтоб хоть как-то успокоился. Когда же она пытается переложить мятущегося во сне в более удобную позу, тот и вовсе просыпается. Сперва ничего не понимает спросонья. Потом бормочет растерянно: «Ах, дорогая, я тебя разбудил, напугал?…» — и во взгляде у него мелькает что-то беспомощно-детское.