…как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь…
Что за душа!

  Кстати, это ещё один штришочек, делающий героя поэмы похожим на самого Поэта. Неудивительно, что у многих читателей возникала мысль о предсказании. Сперва идёт созерцание телесных «совершенств», а потом, — чтоб не выглядеть уж совсем животными, — вспоминают про душу. А надо бы наоборот…

  К сожалению, осознать в полной мере эту истину Пушкин смог лишь на последнем году жизни. Действительно, к чему верность телесная, если любимая женщина всей душой — с другим; если её сердце отдано другому? Как жить в семье, где всё до самого дна пронизано ложью, притворством и лицемерием? Причину, почему Пушкин так упорно добивался дуэли, Фридкин видит в невыносимой для поэта семейной обстановке.

  А семья для Пушкина была последним пристанищем, этаким островком безопасности среди житейских невзгод. Фридкин пишет:

   «Чем враждебнее был светский Петербург, злее преследование цензуры, удушливее общественная жизнь и горше непонимание близких друзей, тем ближе и важнее была для Пушкина семья, его дом.»

  Воистину, мой дом — моя крепость! Эта поговорка, как нельзя лучше, подходит для описания жизненной ситуации, в какой находился поэт и его мироощущения. “Цитаделью личной независимости и человеческого достоинства” называл семейный круг Пушкина Ю. Лотман. И вот эта «крепость», эта «цитадель» вдруг сложилась как карточный домик…