В-третьих, любить можно и по-христиански. Так любят даже закоренелых преступников. Любить можно и по-матерински, как любят злого и капризного ребёнка. Онегин сам на первом свидании проболтался:

Я вас люблю любовью брата,
А может быть, ещё нежней…

  Вот старик Фрейд на это «а может быть…» радостно подпрыгнул бы и захлопал в ладоши! Вот это «а может быть…» через три года и вылезло, как шило — из мешка! Поэтому и на Танино «к чему лукавить» стоит обратить пристальное внимание. Лукавить есть к чему…

  В конце концов, в-четвёртых, Татьяна просто хочет показать, как она научилась «властвовать собой». И «властвует» она именно в тот момент, когда её ментор потерял контроль над своими эмоциями. Какая возможность отдать Евгению старый должок! Кстати, она сама этого даже не скрывает. Говорит прямо:

Онегин, помните ль тот час,
Когда в саду, в аллее нас
Судьба свела, и так смиренно
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя.

  А коли так, то для пущей убедительности чуть-чуть приврать — не грех. И надо признать, врезала Танька настоящим боксёрским хуком! Суть же её урока сводится к следующему. Мол, ты мне что проповедовал, наставник строгий?.. «Учитесь властвовать собой»? Как видишь, я — научилась! Да, я тебя люблю [врёт, уже не любит. — Н. С.], но, как видишь, держу себя в рамках приличия. А что ж ты-то, хренов учитель, теперь голову потерял?.. Или тебе надо выше Александрийского столпа грязевую волну поднять?.. Раньше бы такие письма! И всё было бы хорошо и у нас с тобой, и у Ольги с Ленским. Сейчас бы в нашем старом саду уже играли бы двоюродные братья и сёстры — звенел бы детский смех. Нынче же, читая в уединении твои сладострастные послания, остаётся лишь плакать с досады…