Из вышеперечисленного видно, что, придя домой, сапог сразу никто не снимал. Над Минкин-Саном остаётся только лишь похихикать… Сделаю шаг в сторону, чтобы закончить рассказ о Гампельне. Очень жаль, что их пути с Пушкиным разминулись. Эти два человека не встретились. Пушкина привезли в Петербург из Михайловской ссылки, а Гампельн в это же время из северной столицы был выдворен. Но портрет отца Поэта Карл Гампельн нам всё-таки оставил.

«Бренчат кавалергарда шпоры…»

  Что же касается шпор, то тут разговор особый. Шпоры, вообще, были одним из символов воинской доблести любого кавалериста, будь то гусар, улан, драгун или кавалергард. Их предпочитали не снимать, даже если имелись на то указы.

  Например, в столицах, на официальных балах офицерам предписывалось появляться без шпор. На то были основания. Во время танца шпоры цеплялись за развевающиеся подолы дамских платьев и рвали их. У Пушкина в описании столичного бала есть строка «бренчат кавалергарда шпоры». Но он тут же делает сноску с примечанием: «Неточность. — На балах кавалергар<ские> офицеры являются так же, как и прочие гости, в виц мундире, в башмаках. Замечание основательное, но в шпорах есть нечто поэтическое. Ссылаюсь на мнение А. И. В.»

  Но этот указ о шпорах неукоснительно выполнялся лишь на столичных, официальных придворных балах. На балах домашних им очень часто пренебрегали. На одном из рисунков графа В. И. Апраксина изображён именно такой домашний бал. Там, среди танцующих, хорошо видно старого, толстого генерала. Ордена, эполеты, отвисший круглый животик, пухлые щёчки — всё чин по чину. Уж не с него ли Минкин списал мужа Татьяны? Только величавости в этом толстяке — ни на грош ломаный! Генерал скачет, словно мячик, держась за руки с миловидной дамочкой. Его пухлые ножки, обутые в сапоги, потешно выделывают па-де-па в такт бравурной музыке. А на сапогах, если приглядеться, ещё и шпоры!