Разумеется, после пережитого в «Обероне» подобное поведение гостей нисколько Лео не удивляло и не шокировало.

  Скорее, воспринималось как обыденность.

  Удивило бы его, пожалуй, только хоровое исполнение гостями воскресных псалмов, но пока этого не наблюдалось и отельные стандарты поведения соблюдались во всей своей широте и полноте.

  «Хотя может дойти и до псалмов» пророчески заметил внутренний голос.

  — Сюда!

  И стюард показал на столик у стены, за которым грустила горилла в компании золотисто-оранжевой феи со слюдяными крылышками на подбитых ватой плечах.

  — Лео! – радостно завопила горилла густым мужским басом, радостно кидаясь навстречу слегка попятившемуся от неожиданности гостю. – Огненный зверь Лео!

  И возбуждённый примат, схватив новообретённого приятеля за руку, начал энергично её трясти.

  — Простите, господин не ведаю кто, но я не имею чести…

  — Да здесь никто её не имеет! – и горилла махнула лапой в сторону танцпола. – Трахали тут в задницу эту самую честь, только радоваться жизни мешает. Человек – тупой, никчёмный ублюдок, который живёт в тюрьме, которую сам же и построил. А мы мочимся на камни этой тюрьмы и дрочим на её решётки!

  — Ну, я вас оставляю, — шепнул Лео на ухо стюард и растаял в воздухе.

  Расходившийся от нечаянной радости примат повлёк смущённого бурной встречей гостя к столику, вопя на ходу:

  — Я – Себастиан! Себастиан Келлер! А это…