«Не может быть! Нет… Я спятил… господи, я спятил?»

  — Катарина? – бросил он вопрос, словно камешек в тёмную воду.

  Он и сам не ведал, что творит, что говорит, зачем спрашивает и кому задаёт вопрос.

  — Мама Катарина? Мама?

  Труп улыбнулся пугающе-белозубо и протянул к нему спалённые почти до костей длинные руки.

  — Мальчик мой! Узнал маму!

  Лео отступил ещё на шаг.

  Теперь его снова стала бить отступившая на время сна дрожь.

  «Грим!» завопил внутренний голос. «Грим, болван! Именно из-за него ты стал похож на её сына… кто бы он ни был!»

  — Но ведь грим не изменил черты лица, — прошептал Лео. – Разве только сделал меня немного моложе…

  — Младенцем, — подсказала лже-мама. – Милым ребёнком…

  «Она слышит меня» подумал Лео, пытаясь пошевелить приросшими к полу ногами. «А я ведь говорю так тихо… будто про себя…»

  — Ты всегда накладывал этот грим, прежде чем заняться со мной любовью.

  И труп плавно погладил воздух, отчего на Лео снова пахнуло запахом гари.

  — Прости, малыш, твоя мама устала. Мне пришлось покинуть тебя ненадолго… У меня не было больше сил. Мне нужно было отдохнуть, малыш.

  Труп с кряхтением встал и кусочки сгоревшей кожи посыпались на пол.

  Она покрутила головой, оглядывая с некоторым удивлением явно знакомое ей место.

  — Помнишь эту комнату, маленький мой?

  Лео поспешно затряс головой, что должно было бы означать отрицание, но походило более на начало эпилептического припадка.