Двое бродяг, один помоложе, средних лет, не успевший ещё обзавестись глубокими морщинами, седой щетиной и обвисшей кожей, и второй, в летах преклонных и с полным набором всех вышеперечисленных атрибутов бродяжьей планиды, сидели под широким мостом на относительно сухом пятачке в окружении дождевого океана.

  Собственно, сидел только тот, что помоложе.

  Он даже периодически ложился на разложенные картонные коробки, накрывая лицо широкополой шляпой.

  После нескольких минут возлежания молодой бродяга суматошно вскакивал, поправлял шляпу, быстро оглядывал окрестности (которые не претерпевали сколько-нибудь заметных изменений за время его возлежания на картонном ложе), потом надвигал поля шляпы на глаза, и, прислонившись спиной к бесформенному металлическому ящику, который когда-то был частью трансформаторной подстанции, а теперь служил в качестве походной печки, надолго затихал и замирал в полной неподвижности, изредка прерываемой мелкой дрожью конечностей.

  Бродяга постарше наоборот – места себе не находил, и был непрестанно в движении.

  Он гневно запахивал полы разодранного по всем краям пальто цвета дурно сваренного шоколада, натягивал плотнее на вздыбленную шевелюру грязно-синюю вязанную шапочку, насквозь пропитанную влагой, тряс белой бородой, бросая на ветер капли, и периодически грозил гудевшему над его головой мосту.

  Бродяга был настолько старше своего спутника, что выглядел по сравнению с ним стариком.