— Это странно, сударь, но ваш номер заперт снаружи, — спокойнейшим тоном пояснила возникшую ситуацию дверь.

  И тут же успокоила:

  — Но вы не волнуйтесь, я открою своим ключом.

  Сатир снаружи издал еле слышный щелчок.

  Дверь открылась и горничная, на которой из одежды был лишь сильно укороченный, почти полностью открывающий бёдра красный, с охристо-коричневыми узорами фартук, вошла в номер, с важным и невозмутимым видом выкатив на середину комнаты сервировочный столик, где в окружении вазочек с тостами, чайными булочками и мини-кексами, в компании небольшого чайничка на подносе и трёх закрытых крышками серебряных тарелок возвышалась на подносе горделивая горка очищенных и порезанных на ровные дольки папайя и мангостинов.

  Оставив столик посреди комнаты, горничная вернулась к двери, встала вплотную к качающемуся из стороны в сторону Лео и, уверенно протянув руку, взяла с полки приоткрытого шкафа ключ от номера.

  «Вот это да!» удивился внутренний голос. «Это мы его туда засунули?»

  Лео ничего не ответил и лишь невнятно что-то бурчал, с нескрываемым интересом разглядывая на три четверти обнажённую фигурку горничной.

  — Не знаю, что произошло, сударь, — продолжала горничная всё тем же спокойно-официальным тоном. – Похоже, вас кто-то запер снаружи. В ином случае дверь спокойно открылась бы изнутри, даже если ключ и не был вставлен в это отверстие…

  И она поднесла ключ к еле заметной щели посередине дверь, там, где можно было бы вообразить затылок стража-сатира.