— Можем, — ответил неумолимый Рафаил.

  И повторил:

  — Можем!

  — Господи! – затравленно воскликнул Лео.

  — Не знаем такого, — отреагировал разговорившийся в предчувствии близкого удовольствия Рафаил, успевший уже спустить брюки и грозно поглаживающий оттопырившиеся трусы.

  — Творца знаем, — подхватил Уриил. – А этого, твоего – нет.

  И, бросившись вперёд, подмял завизжавшего от ужаса гостя, прижимая его к земле и одновременно сдирая затрещавший наряд Арлекина.

  Барахтавшийся на цветочном ковре Лео кричал о том, что он им чужой, и знать их не знает, и пусть они с попами и трупами играют, а не с ним, и пусть они провалятся ко всем своим проклятым демиургам или как их там… а сам смотрел неотрывно на приближающегося полураздетого Рафаила, грозно качающего вздыбленной архангельской дубиной между ног.

  — Ничего, — приговаривал подлый Уриил, окончательно освобождая его от одежды. – Никуда ты не денешься и с вечностью не поспоришь. Мы ведь триста лет можем преодолевать твоё сопротивление, друг любезный, но от небесной длани не уйдёшь.

  И, перевернув Лео, он вцепился было ладонью ему в член, приговаривая о том, что и на долю архангелов семя осталось, как вдруг…

  Яркий золотой свет, перекрывший солнечный, залил поляну.

  Что-то случилось… необыкновенное, даже для этого места, и никак не ожидаемое архангелами-насильниками.

  Рафаил, нехорошо выругавшись, развернулся и грустно побрёл назад, одеваться.