Лицо молодого было спокойно, глаза закрыты.

  Он ровно и размеренно дышал, быстро погружаясь в глубокий сон.

  — Ты хоть помнишь своё имя? Тебя не было с нами сотню лет по земному счёту. Я знаю, Глеор, всё это время ты служил Фокуснику. Он надругался над тобой и дал тебе новое имя. Ты верно служил… картонным пугалом в балагане.

  — Хорошо, что ты попытался сбежать. Плохо, что Фокусник слишком уж радикально изменил твою сущность. Он заразил тебя алчностью и страхом. Это неизбежно, парень, здесь все заражены дурными болезнями.

  — Хорошо, что ты попытался сбежать. Плохо, что не в том направлении. И уж совсем скверно, что не слушаешь ты сейчас меня, и вообще – не видишь и не ощущаешь.

  — А ведь мы встречались пару земных дней назад, и я утопился у тебя на глазах, показав тебе путь к спасению. Видишь, как он близок? От силы – пять шагов.

  И старик показал на бетонный обрыв.

  — Ты был тогда совсем плох. Мне удалось раздобыть немного земной еды для тебя. По счастью, нашёлся один друг в этом холодном городе. Но ты не помнишь этого, и меня не помнишь.

  — А я приходил к тебе и раньше: неделю назад, и две недели назад. И каждый раз показывал путь к спасению. Но – напрасно.

  — Мне не одолеть твой морок. Фокусник знает своё дело. Третья неделя на исходе, скоро он позовёт тебя и ты придёшь, потому что никто не в состоянии противиться его зову.

  — Почти нет шансов на то, что хоть малая часть сказанного останется в твоём сознании. Но… Есть ещё такая земная штука как подсознание. Оно тоже во власти Фокусника, но в нём бывают сокрыты тайники, сундуки и секретные ящики, которые и Фокусник и его архонты могут прозевать. Это почти невозможно… Вот именно – почти.