— Good morning, sir, — отчего-то по-английски обратился к нему страж ворот «Танжера» и сделал удивлённые глаза, получив ответ на местном и родном для Лео языке.

  «А вот этот парень меня в лицо не знает» отметил Лео, замедляя шаг, а потом и вовсе остановившись возле афиши.

  Этот закреплённый на рамке кусок картона высотой почти в два метра и впрямь впечатлял и никак не позволял вот так просто, с полным равнодушием пройти мимо, лишь скользнув взглядом по фото задорно смеющихся и корчащих рожи в объектив карликов-уродцев.

  Впрочем, основной рекламный текст, выполненный ярко-кричащем стиле, оранжевыми буквами с белой окантовкой на общем малиново-красном фоне, особого внимания не привлёк, поскольку ничего нового не сообщал (кроме того, что уже было указано в инструкции).

  Фрик-шоу какого-то господина Нивеля (то есть, на афише, разумеется, не было напечатано «какого-то», это Лео добавил уже сам и мысленно, поскольку заранее проникся к гостеприимному и чрезмерно общительному неизвестному господину Нивелю неприязнью и заранее решил, что любым способом постарается избежать его приветственных объятий у входа в Хрустальный зал).

  Начало в 9 часов вечера… в …. зале… вход по пригласительным билетам.

  Впечатлял список почётных гостей, любезно согласившихся почтить собрание своим присутствием.

  Вместе с ранее упомянутым Рудольфом (который, похоже, всё же решил нарушить уединение или просто поддался уговорам назойливого Себастиана), в списке значились Вацлав Нижинский, Алисия Алонсо, Джордж Баланчин, Морис Бежар, Сергей Дягилев, а так же Джон Леннон, Джим Моррисон, Курт Кобейн и ещё примерно полтора десятка имён, которые либо были смутно знакомы Лео (который, признаться, в мире музыки ориентировался весьма посредственно, где-то на уровне дилетанта-меломана), либо были неизвестны вовсе.