— Совсем не люди, — подтвердил Себастиан.

  — Но знаю одно, — завершил свой короткий рассказ Лео. – Для меня сейчас две тысячи четырнадцатый год, родился я в том самом семьдесят втором году, куда вы так упорно пытаетесь меня поместить, и мне, стало быть, сорок два года. Как видишь, мой рассказ совпадает в тем, что я говорил тебе ранее, и я  могу повторить его ещё раз, чтобы ты убедился в здравости моего рассудка. Хотя кому это здесь интересно!

  — В семьдесят втором? – задумчиво переспросил Себастиан. – А какого числа?

  — Да какое это имеет значение? – и гость раздражённо взмахнул рукой.

  — И всё же,.. – продолжал настаивать Себастиан.

  — И всё же – второго апреля, — с явным неудовольствие признался гость.

  И некоторым сарказмом в голосе добавил:

  — Кажется, очень ранним утром. Извини, не запомнил подробности своего рождения, но ныне покойная с моей помощью матушка утверждала, что было это на рассвете.

  — Вот оно что, — в задумчивости произнёс Себастиан. – А тот Лео, которого я знал, родился поздно вечером, первого апреля одна тысяча девятьсот тридцатого года. В ту памятную полночь, в этом самом кабинете мы отвечали день его рождения. На момент гибели ему исполнилось сорок два. Как и тебе сейчас…

  — Мне ещё не исполнилось, — заметил Лео. – Я ещё не родился.

  — Точно, — согласился Себастиан, посмотрев на стенные часы. – Немного за полночь. Полагаю, ещё немного посидим, а там тебе придётся на роды собираться…