Рыдания стихли.

  Женщина подняла голову и посмотрела на Лео.

  И вид её, казавшийся таким пугающе-знакомым всего пару мгновений назад, внезапно преобразился.

  Бесконечно долгих пару мгновений назад, здесь, на кожаной банкетке, в странной комнате, назначение которой ему так пока никто и не объяснил, сидела его мать.

  Им убитая, заживо спалённая мать.

  Она была именно такой, какой он ожидал и боялся её увидеть: безутешной, не простившей, непрощённой, в чёрной корке сплошных ожогов, вернувшейся из страны теней, чтобы мучить его в ночных кошмарах.

  Он увидел её и узнал с готовностью, и с готовностью принял как давно ожидаемый кошмар, как вот уже три недели ожидаемое пришествие отложенного безумия, но…

  Это была не она!

  Этот оживший труп был чем-то похож на его мать, каким-то неопределённым и неосознанным сходством, но сходство это, реальное или кажущееся, вмиг исчезло, едва он увидел лицо фантома.

  Обгоревшее, изуродованное, но сохранившее черты прежней личности.

  Не материнское!

  Чужое!

  — Лео! – позвал призрак.

  Он попятился назад, обтирая вязаной тканью шершавую стену.

  — Прости, что разбудила тебя малыш. Я вот подумала: поплачу потихоньку, мой мальчик не проснётся.

  «Это не она! Не она!»

  Нет, его мать никогда не была с ним так ласкова. И не стала бы извиняться за прерванный сон.

  И голос её никогда не был так ласков и кроток.

  Или смерть преобразила набожного демона по имени Катарина?