«Вот только не надо про мать» попросил сам себя Лео.

  Эмма поднималась по лестнице, не пожелав воспользоваться лифтом.

  Впрочем, подъём был недолгий.

  Второй этаж.

  В молчании они прошли почти до самого конца коридора и остановили у двери с номером «семь-пять-семь-два».

  «Почти как у меня» отметил Лео. «Только последняя цифра отличается. Рановато делать выводы, но и есть, похоже, номер этажа…»

  И дверь у неё была светло-зелёного цвета, в лиственных узорах.

  Украшала её голова не сатира, а нимфы.

  Впрочем, нимфа повернула ключ с той резвостью, что и сатир.

  Лео поразил странный, внезапный двух-трёхсекундный провал в памяти.

  Он совершенно не помнил, как оказался посреди комнаты.

  Это походило на обрыв плёнки с мгновенной склейкой.

  Эмма стояла возле распахнутой двери, ведущей на террасу.

  Лео, угадав её желание, подошёл ближе.

  Спутница взяла его за руку и вывела под открытое небо, затянутое уже не облаками, а лёгкой, полупрозрачной кисеёй, сквозь которую, казалось, вот-вот выглянет солнце.

  Но солнце всё не выглядывало, и не заметно даже было то место, где висел его круг.

  Пелена была равномерно светлой, словно испускала сияние сама по себе, без помощи светила.

   Эта необычная картина неба хорошо просматривалась ещё и потому, что терраса была полностью открыта и свободна от нависающих карнизов и балконов верхних этажей.

  Волею архитектора она покоилась на широком, далеко выдвинутом вперёд каменном выступе, словно бы на рукотворной скале.