— Максимум полчаса. Нам ещё доснимать. Ночевать здесь никому не хочется, — сказал Босс повелительно и удалился.

Каким-то образом Кракен за полчаса разобрался, что у Бель всё это «впервые», убедил её, что в поддержке чужой идеальной груди своими идеальными руками ради искусства нет ничего предосудительного, и велел завтра явиться на сорок минут раньше всех, чтобы он сделал ей хороший настрой на работу.

Через полчаса Бель, сама не понимая как, стояла позади Вероники, плотно к ней прижавшись, и поддерживала её грудь своими ладонями. Она этого не видела, но Босс говорил, что очень круто получается, потому что руки у Изабеллы маленькие, и от этого грудь Вероники кажется ещё больше. И сожалел, что эти груди и руки не в одном человеке собраны. Неизвестно, кому эти слова было обиднее слышать, Белке или Веронике. Кто-то поправлял Изабель пальцы, менял положение рук. Она была всего лишь инструментом в чьих-то руках, каркасом для поддержки сисек. Потом её заставили подержать за грудь ещё и зелёный маникен-хромакей, который приложили к ней самой, но для этого уже психолог не потребовался.

В десять вечера Бель поехала домой. На такси. Не потому, что начала жить шикарно, а потому что у неё не осталось ни одной силы даже чтобы сделать лишний шаг, не то что доехать на метро. По дороге позвонила Ефиму спросить, что это за жуткий Босс и чего ещё от него ждать.

— Это же Влад! Он самый-самый! Я у него однажды на подмене работал. Может быть, когда-нибудь попаду в его команду, — сказал он мечтательно.