Изабель остолбенела. Ей было так страшно, словно ничего в жизни она страшнее этих слов и этого глаза не видела. Да и на самом деле, до сих пор в жизни она ничего страшнее не видела и не слышала. Хорошо, что в тот момент бабушка вошла в комнату с пирогом на блюде. Пра тут же снова села прямо, оперлась на клюку и стала смотреть перед собой невидящим взглядом. Бель потом рассказала папе о странных словах пра, он рассказал бабушке, и с тех пор старушку держат на каких-то капельках, от которых у неё все дурные мысли пропадают. Странное такое у них название, с галлами что-то связанное. 

Вот сейчас Бель, кажется, поняла, о чём ей говорила тогда пра. Не принадлежать себе — ужасно. Бесконечно делать покерное лицо, когда тебя никто не слышит, не понимает твоих просьб и признаний — что может быть на свете хуже? Целый день она мило улыбалась, надеясь освободиться. Она истосковалась по хоть какой-нибудь жизни и, когда ей после обеда прилетело в мессенджер сообщение от фотографа Ефима, тайно прочитала его, заперши́сь в туалете: туда её, по счастью, пускали без соглядатаев.

Ефим: «Привет. Завтра с 12:00 до 21:00 кастинг. Будем выбирать лицо косметики для рыженьких. Новая марка Red-beauty. Очень крутая тема. Приходи пораньше. К 12 никто обычно ещё не просыпается, а вечером будет жуткая очередь. Придёшь?»

Белка: «Ок. Приду»

Ефим: «Умница. Без макияжа, маникюра и педикюра. Аки дитя. Лови адрес и будь пораньше!»