Изабель вызвала запаршивевшему коту на завтра ветеринара, накупила маме яблочного пюре и поехала её радовать. После вынужденного безденежного затишья закипела кипучая буча. Бель звонила и писала всем пострадавшим о счастливом разрешении проблемы. Ей отвечали, что коллекторы продолжают нападать. И ей звонили коллекторы, и на уверения, что долг погашен, отвечали грубым посылом. Бель звонила в банк и уговаривала, чтобы её избавили от цепных псов. Банк говорил, что для этого потребуется некоторое время, пока по цепочке пройдёт информация. Она ругалась, что это несправедливо. Но главное — Бель была занята чем-то настоящим, годным для жизни. Она так много говорила в этот день, что даже немножко осипла с непривычки.

— Опять меня в карцер посадили, — ворчала мама.

— Мама, за просто так в отдельную палату без права выхода не помещают. Это вообще считается VIP бокс, с персональным санузлом. За него надо или очень дорого заплатить, или изрядно похулиганить.

— Опять тебе на меня наговаривают, — буркнула мама в ответ, убирая в перекошенную тумбочку баночки с пюре. — Сигарет мне привези в следующий раз. И почитать чего-нибудь.

— Что, например?

— Судя по сроку моего тут заточения, «Сагу о Форсайтах» Голсуорси, все тома.

— Может, ещё сборник трудов Ленина, все двадцать пять томов? — усмехнулась Бель.

— Будешь меня больничками истязать — и до него доберусь. Меня в общий холл смотреть телевизор не выпускают. Сижу тут, как мышь запечная.