— Что, бросил? — спросила её неприметная женщина из прошлого века в дурацкой цветастой кофте и с огромной клетчатой сумой. — Не говори — вижу, что бросил. Хоть не к подруге ушёл?

Бель помотала головой в ответ.

— Ну, так не плачь. Ты симпатичная. Этот бросил — другой будет. Таких губастеньких теперь любят, — ободрила её женщина.

7 июня

Изабель проснулась рано утром. В прокуренной квартире долго спать невозможно. Казалось, что она пропиталась этим въедливым запахом насквозь. Пробуждение с тошнотой и отвратительным привкусом во рту не лучшее начало дня, но мама быстро бегала из комнаты в ванную, а это хороший признак: значит, на смену запою, как положено, пришёл токсикоз. Сегодня её «прополощет», она отлежится, и завтра в распоряжении Бель должна быть её настоящая мама, вернее, то, что от неё осталось. Надо продержать её без алкоголя несколько суток, до четверга, до очередной госпитализации. Непростая задачка, но над ней Белка будет думать завтра, а сегодня поспешит домой.

Бель выгуляла и накормила Малышку, убедилась, что у мамы осталось три глотка водки — обязательное условие исцеления, иначе опять начнёт с целой бутылки и нырнёт в следующую серию запоя, — накрасила свои новые губы, покрутилась перед зеркалом и поехала туда, где ждал голодный Саймон.

Первым делом она, конечно же, накормила и почесала кота, который тосковал в одиночестве и никак не мог понять, почему в его мире ночь с хозяйкой поменялась на день с хозяйкой. Держа его на руках, Бель переместилась в рабочее кресло, взяла любимое увеличивающее зеркало и стала разглядывать своё новое лицо. Веки с ресницами по-прежнему выглядели довольно гармонично, ухоженно, хотя и слишком идеально, а вот губы… Пельмешки. «Какая мерзопакостная няша! Почему нельзя было оставить мне мои скромные губки? Или в ваших веществах заложено обращение в эталон, который вы подсмотрели в современных клиниках красоты?» — думала Бель, вытягивая губы трубочкой.