— Тётенька, милиция ваша давно уж почила в бозе, да не будет помянута она к ночи. Мы здесь сидим, культурно-благородно отдыхаем, а вы вторгаетесь, так сказать, на чужую территорию без спросу. Нарушаете, то есть, границы частной собственности! Вас-то и надо за это сдавать куда следует! — нагло ответил краснорожий мужик в короткой рубахе, не прикрывающей толстое волосатое пузо, и деловито разлил в пластиковые стопки водку. — О! Глаз-алмаз! — похвалил он себя, и присутствующие одобрительно закивали.

На сей раз пировали, разложив газету прямо на диване. Таранька, полная пепельница, несколько бутылок водки, ливерная колбаса и плавленые сырки «Дружба», пустые баночки от йогурта, который Бель приготовила себе на завтрак, — всё валялось в куче. Пьяная мама сидела в кресле в одной футболке, босая, и улыбалась редкозубым ртом, как маленький ребёнок, которого застукали за поеданием варенья рукой из банки. На полу храпел, подложив под голову руку, тощий мужичонка в куртке, шапке и рваных кроссовках. Ещё двое, потрезвей, сидели на диване. Бель стало по-настоящему страшно, но тётя Тамара не намеревалась отступать.

— Ну что ж, Изабель. Давай-ка, выходи. Закроем их снаружи и сдадим ментам всю гоп-компанию. Заявление о краже ты написала, пусть милиция-полиция приезжает и разбирается, кто пять теликов украл! — сказала она громко, пристально глядя на Бель, которая застыла в дверях, не рискуя войти в комнату.