Ночью кто-то трезвонил в дверь. Мама пыталась открыть, но ключей от нового замка у неё не было. Мама ругалась, долбила кулаками в дверь Бель, бранила её словами на «с». Белка надела наушники, чтобы её не слышать, но слышала всё равно. Через некоторое время Бель почувствовала запах газа, выбежала на кухню. Мама открыла газ, и он с шумом вырывался из всех конфорок. Бель выключила его, распахнула окно и, услышав шорох, поспешила в коридор.

— Малышка, это ты? Малышка, Малышка! — звала она, но это была не Малышка.

Выбежав, Бель забыла закрыть дверь своей комнаты на ключ, и мама орудовала там в поисках денег. Сумочка дочери лежала под подушкой, и мама ещё не успела до неё добраться, а паспорт на полке уже нашла. Она, шатаясь, стояла перед Бель босая, растрёпанная, с безумными блестящими карими глазами, махала паспортом и смеялась:

— Вот что у меня есть! Вот что есть! Сейчас порву! Давай деньги, тварь! Давай деньги, или порву!

Бель метнулась к ней, схватила за фиолетовые ещё запястья и зафиксировала руки. Мама попробовала вырваться, но не смогла и впилась ей в кисть гнилыми зубами что есть силы. «Всё как раньше», — подумала Бель, но теперь рук не отпустила. Раньше, когда мама кусалась, Бель всегда кричала от невыносимой боли: мёртвая хватка маминых челюстей оставила несколько шрамов на её прошлых руках. Теперь они стояли в тишине, мама хрипло дышала. Изабель чувствовала её тепло и тяжёлый перегар. Начала медленно поднимать руки выше, чтобы маме стало неудобно. Теряя позиции, мама, как заправский боец, ударила дочь коленом по ноге. Бель не дрогнула. Она поднимала свои сильные руки выше, выше, мама фактически уже висела на зубах и, наконец, ослабла. Обмякла вся, разом, выронила паспорт, разжала зубы. Бель аккуратно отпустила руки. Мама сползла на пол, села у неё в ногах, как будто обессиленная, но тут же расправилась, как пружина, вскочила и кинулась прочь из комнаты.