Света действительно не была красавицей, не была симпатичной, не была даже миленькой. С рождения у неё перекошены лицо и тело, к тому же на лбу и на щеке устроились две здоровенные мохнатые выпуклые родинки, которые врачи запрещали удалять. Огромный шрам на груди, который, как ни шлифуй, всё равно видно, дополнялся вшитым под кожу кардиостимулятором. Подруги привыкли к её внешности и недочётов не замечали, к тому же жалели её. Светку жалели, холили и лелеяли все близкие. Она могла щёлкнуть пальцами и повелеть: «Хочу!», и родители готовы были метнуться кабанчиком и выполнить любую её прихоть, но Светка не хотела. Сидела дома и целыми днями читала. Выбиралась только погулять с мамой по городу или поболтать с подружками в пятницу и с девичников всегда уезжала трезвая и раньше всех.

— Свет, ну смотри, как получается. Тебя родители берегут, а ты не рада. Меня родители не берегут, и я не рада. Зато ты живёшь спокойно, тебя опекают, ты знаешь, что тебя не бросят, а у меня что ни день — засада, что ни ночь — тоска.

— А у меня что ни день — тоска и одна сплошная несменяемая засада. Представь себе, что ты каждый день просыпаешься в одно и то же время, чистишь зубы, пьёшь воду, потому что тебе даже чаю нельзя, ешь преснятину и ходишь по квартире от стены к стене до вечера, потом чистишь зубы и ложишься спать. Ничего не происходит. Жизнь остановилась, никаких изменений, кроме нового вкуса зубной пасты. Даже кота или собаку тебе завести нельзя — не дай бог аллергия или инфекция какая-нибудь. Братьев и сестёр у тебя нет, потому что родители решили больше не рожать и отдать всё внимание больному ребёнку. Скука такая, что ты радуешься дядькиной смерти: будет повод поехать на похороны, «развлечься». Ходишь по магазинам, чтобы с продавцами хоть парой слов перекинуться, а они потом в ужасе переглядываются и перешёптываются!