— Так вот же у тебя телевизор на стене! — удивилась Бель.

— Он отключён, я пробовала. Я ж тебе говорю — карцер!

Бель подошла к телевизору, нажала кнопку включения — ничего. Заглянула за него. Вилка вынута из розетки. Включила, нажала кнопку. Экран засветился очередным сериалом ни о чём.

— Что ж ты не попросила кого-нибудь? Тебе б давно включили!

— Я на них обиделась и с ними не разговариваю. В суд на них надо подать за лишение личности свободы передвижения! Вон, смотри, что со мной сделали! — и она показала Бель фиолетовые синяки на запястьях, видимо, оттого, что привязывали к кровати.

— А что им было делать? Отдать тебя в заведение, где есть смирительные рубашки, не оставляющие таких отметин?

— Ты как с матерью разговариваешь? Попридержи язык! — сказала мама сурово, как будто Бель семь лет и она притащила из школы двойку.

— Прости, но тебя на самом деле могли отправить. Постарайся, пожалуйста, больше так не делать! — попросила Бель.

— Как не делать? У меня пошла аллергическая реакция на их капельницы, а они, вместо того чтобы лечить, привязали к кровати полотенцами и держали несколько дней! Чуть не погубили твою мать, мать твою! Или ты опять веришь их россказням?

— Я приезжала в тот день и лично извинялась перед женщиной, которую ты пыталась выковырять из кровати ночью и которой вывихнула лодыжку.

— Правильно! Валите всё на хрупкую пожилую женщину! И уткой я кидалась, и тумбочку я сломала, и лодыжки повывихивала. Нашли себе Геракла! — тихо ответила мама, не глядя на дочь.