Темнело. Снимали её ручки во всевозможных положениях, когда подбежал помощник и спросил, освободились ли руки, потому что им для груди руки нужны. Бель не поняла, что это значит, и покорно пошла на площадку, где работала сейчас Вероника. Босс был уже там.
— Итак, начинаем очень ответственный эпизод. Руки-грудь. Изабелла, грудь Вероники держишь вот так, — сказал Босс.
К Веронике сзади подошла девушка, взяла её груди в свои ладони и приподняла их словно бюстиком, сделав красивую складочку.
— Делаешь так же. Тебе ничего не надо самой придумывать, мы всё поправим. Мелкая ты какая-то. Подставку под ноги дайте, а то некрасиво будет, — велел Босс.
У Бель внутри в это время, словно насосом, кто-то качал слёзы. В контракте такого точно не было, иначе бы Бель ни за что его не подписала! Она никогда в жизни не брала в руки чужую грудь! Почему она должна это делать, да ещё перед всеми, на камеру? Слёзы брызнули из её глаз, как у клоуна в цирке.
— Площадка три — перерыв на истерику модели! — крикнул Босс, и все как по команде побросали камеры, световые приборы, подносы, косметические столики и ринулись в чил-зону занимать лежачие пуфики.
— Выпускайте Кракена! — велел Босс.
Бель, которая одна стояла и ревела посреди штативов, ламп, камер, фонарей, фильтров, как девочка, потерявшаяся в лесу, решила, что ей пришёл конец. Всё это походило на что-то совершенно ненастоящее, и Бель почти уверилась, что всё-таки сошла с ума, сейчас появится Кракен, сожрёт её и… Кракен оказался улыбчивым пожилым мужчиной в очках, бедж которого свидетельствовал, что зовут его Владимир Кракенов и он здесь психолог.