— А при чём же здесь миссис Моргенштерн? — удивилась Изабель.

— Казалось бы, ни при чём, но… Если к тексту допустить переводчика, то останутся от текста, как известно, рожки да ножки, как от того козлика. С арамейского на греческий, с греческого на латынь. А на латынь переводили как раз в то время, когда Венеру, которую можно увидеть на небе поутру, денницу, ошибочно принимали за звезду и называли Люцифер.

— Как всё сложно, — призналась Бель, которая уже упустила нить превращения, но понимала, что она есть.

— Конечно, сложно. Многие люди над этим превращением потрудились: незадачливые астрономы, перепутавшие Венеру со звездой, переводчики, вырвавшие фразу из контекста, великие писатели, подхватившие их знамя. Коварнейший, как известно, умеет намутить. Так он с тех пор и величается во многих текстах утренней звездой — Люцифером.

— Выходит, Моргенштерн то же самое, что Люцифер? — догадалась Изабель.

— Нет. Немцы точны во всём, даже в переводах. У них ошибки не было, но знающие люди понимают, почему старушка в чёрном взяла себе такое имя, утренняя звезда, она же Люцифер. Крутит, шутит, головы мутит, — улыбался Вадим.

— То есть у них классическая парочка: светлая старушка — добрый полицейский, тёмная старушка — злой? — уточнила Бель.

— Честно говоря, я думал, вы сделаете немного иной вывод, но так тоже пойдёт, — ответил Вадим.

— Понятно. А вот почему они письмо не взяли — непонятно.