— Здравствуйте. Могу я услышать Константина Андреевича? Это Изабелла Бельская. Мы с ним договаривались о встрече сегодня.

— Здравствуйте. Вы его студентка? — спросила женщина.

— Можно сказать и так. Мы вместе работали над темой теодицеи, — уклончиво ответила Бель.

— Он умер сегодня ночью.

— Нет! Я видела его в субботу, он был совершенно здоров! — выпалила Бель, не задумываясь.

— Он умер, — повторила женщина негромко. — Во сне. Не проснулся. Я его дочь. Похороны на Николо-Архангельском в среду в четырнадцать. Там будет прощание.

— Извините. Примите мои соболезнования, — растерялась Бель, с трудом разбирая её слова.

— Вы придёте?

— Да.

— На поминки останетесь?

— Нет.

Бель машинально встала из-за стола, несколько раз бесцельно прошла по комнате от балкона до двери и обратно, упала навзничь на кровать и замерла. Человек, который её не бросит, бросил. Взял и умер. Если бы его не было вообще, если бы она не почувствовала плечо, на которое можно опереться, не услышала: «Оставить вас сегодня было бы преступлением», ей было бы проще жить. Теперь она зачем-то узнала, что на свете бывают такие люди, каково это — жить под чьей-то защитой. Узнала, чтобы тут же его потерять. Но странное дело: боль внутри была какой-то притуплённой. Изабель словно смотрела со стороны на лежащую на кровати несчастную девушку, которой очень-очень больно, но при этом чувствовала, как горячие слёзы текут по щекам. «Будут ли слёзы у куклы, когда превращусь окончательно? Скорее всего, нет, она не умеет плакать. Или умеет? Современные игрушки умеют, если их заправить водой», — думала она. Видимо, её «заправка» кончилась. Через какое-то время слёзы высохли, и, хотя в мире ничего, по сути, не изменилось, Бель вдруг вспомнила, что у неё есть дела: надо устроить Свету вместо себя на работу, надо позвонить врачу по поводу мамы, надо что-то поесть. Человек умер, и у него нет больше дел! Он свободен, а у неё дела есть.