— Почему же нет? Я ж не сказала, что нет права — я сказала, что создал слабыми. Он на то и бог, что если ошибся, то должен был доделать и переделать! — объяснила уверенно Изабелла, всё более увлекаясь дискуссией и совсем позабыв про приличия, которых требовала разница в возрасте. 

— Красиво! — одобрила худая старушка и снова переглянулась с другой, словно передавая ей эстафету.

— Тогда позвольте уточнить, что это за боль такая нестерпимая, о которой вы говорите, Изабель? — мягко начала светлая старушка. — Не могу сказать, что выглядите вы как человек, измождённый болью. Вполне себе упитаны, розовощёки, и разум ясный, как кристалл чистой воды!

— Это я сегодня такая смелая. Из-за эликсира храбрости, — сказала Бель и щёлкнула ногтем по бокалу. — Я такая очень редко бываю… — начала было оправдываться она, но старушка перебила:

— Я знаю, деточка. Вы другая.

— Да, обычно я кормлю, например, этих несчастных животных и понимаю, что ничего-ничего не могу с этой несправедливостью сделать. Что я бессильна! И от этого мне очень больно, а их выбрасывают и выбрасывают. Истязают, морят голодом. И где, спрашивается, этот бог, этот «Что-то есть»? Разве он бы допустил такое, если бы был? Что уж говорить… Это всего лишь звери! Я пробовала в человеческом хосписе работать и не смогла, потому что боль переполнила меня, думала, с ума сойду!

— Смерть — неотъемлемая часть жизни. Добро и зло — таковы правила этой игры. Теодицея, слышали такое понятие? Свобода человека выбирать между добром и злом, — сказала светлая старушка рассудительно.