— Ты забыла слово «ссыкуха». Очень подходит к ситуации, — напомнила Бель.

Из-под двери снова повалили клубы дыма. Мама не изменяла привычкам доброго советского времени и курила «Яву». Хорошо, не «Беломор», но тоже ядрёный табак. Бель затошнило. Разозлившись, она с силой ударила ладонью в дверь, скорее от отчаяния, чем желая её пробить. Дверь треснула. Ладонь не болела. Бель внимательно посмотрела на свои новые руки, сжала кулак и ещё раз с силой ударила. Стены задрожали, а дверь развалилась пополам, освободив проход.

— Дура, что ли! — кричала с кухни мама. — Тебе же теперь чинить. Явилась ко мне в дом и ломает тут всё! Раз так… Раз так… Не дашь мне денег — напьюсь уксуса!

Мама достала с полки бутылку старого яблочного уксуса. Бель знала, что там осталось на донышке и он давно выдохся.

— Ну что ж, промоешь желудок, чем раньше — тем лучше, — спокойно ответила Изабель.

— Безжалостная! Я тебя…

— …двадцать часов рожала, а ты, сука, держишь меня в чёрном теле, хуже, чем собаку! — заученно повторила Бель.

Всё было как встарь. Мама не забыла ни слова из своих привычных ругательств. Наверное, тренировалась без неё на ком-то ещё. Мама подошла к окну, открыла фрамугу, встала на батарею, потом на подоконник.

— Тогда я выброшусь в окно. Ты будешь всю жизнь маяться, что убила родную мать!

Это было что-то новенькое.

— Мама! — застонала Бель. — Ну нельзя же выпрыгивать с восьмого этажа из-за бутылки!