Училась Баба примерно — нравилось ей очень. Когда дрожь по земле от первого своего скакуна учуяла, аж в мурашки ударилась от удовольствия, и потому ни одного занятия не пропустила: как коня приманить, как коня убедить, как коня обуздать, как коня удержать, как коня оседлать — всё выучила. Как в избы горящие входить, чтоб из них с имуществом ценным живой выйти, тоже освоила. Дали за это Бабе диплом «Женщины в русских селеньях», и с тех пор семья горя не знала: конины вдоволь, кумыса вдоволь, сил лошадиных тоже мерином немерено и тепла, понятное дело, тоже в достатке. Так и жили, не зажиточно, но сытно. Кони, они ж не коты: конь, если сорвался, скачет, всё снося на своём пути, несёт его. Баба когда его остановит, даже если седок на нём, снимет беднягу бережно. Он дрожит весь, Бабе в ноги валится, мол, спасительница, мать родная, выжил! И коня опального ей оставит, и ещё за спасение приплатит. К выгодному делу, наконец, Бабу пристроили.

С избами вот сложнее. Как-то раз зашла Баба в избу горящую, вытащила всё, что могла: и людей, и попугая в клетке, и мебель, и сейф здоровенный. Хозяин посмотрел на неё зло, плюнул, и не то, что спасибо не сказал, — чуть не измордовал за спасение имущества застрахованного и сейфа с бумагами, из-за которого он сам избу-то и подпалил. Она ж как лучше хотела, где ей знать, что у хозяев в голове? Её спасать учили, а видеть людей насквозь — нет. С избами можно и прогадать, а с конями не прогадаешь. Несёт его — хватай не задумываясь. Но диплом «Женщины» обязывал опекать и коней, и избы. Потому, завидев чёрный дым, честно являлась Баба на каждый близкий ей пожар и вытаскивала всё, что могла вытащить. А если чего или кого вытащить не смогла, так ругали её потом за это на чём свет стоит. Неблагодарная работа! Кони — благодарные, а избы — нет.