Тесак воткнулся в руку чуть пониже плеча и пригвоздил нашу Бабу к стене.
— Всё! Достала! — ругнулась наша Баба, вырвала тесак из руки, ловко воткнула его в пол, в два прыжка оказалась у верёвки, схватила её, ещё в два прыжка — возле кубышки, отбила дрын стулом, саму кубышку придушила легонько, до потери сознания и тут же связала. Всю в своей кровище перемазала, когда с ней возилась, и сама перемазалась. Зрелище, достойное кисти художника и названия «кровавое побоище», получилось.
Как так быстро всё решилось? А просто: когда времени становится в обрез, берёшь и делаешь, не рассусоливаешься. Баба и разобралась с захватчицей, почти как с конём, потом перетянула руку: рана, к счастью, не тронула кость. Прорез насквозь, неприятно, конечно, но у Дракона она получила пузырёк живой воды для хромых ног, значит, есть чем лечить, затянется быстро.
Шла Баба домой с мечтой о бане, а умылась кровью да ещё и головную боль от дрына приобрела. Пока связанная кубышка приходила в себя, Баба успела ополоснуться у колодца. Одёжу свою не нашла, кубышкина ей оказалась мала, а рубахой окровавленной только людей пугать. Пришлось снять её и завернуться в содранную с окна новую белую штору. Из-под половицы схрон свой достала «на чёрный день». Целёхонек! Никто, кроме неё, о тайнике не знал, вот и дождался он хозяйку. Порылась в бумагах, а там кубышкина правда: дом продан наследниками её, родителями, новой бабе-ловцу. Всё официально, на гербовой бумаге и с печатью. Запамятовала Баба, что она мёртвая нынче: сложно такое обстоятельство в памяти удержать. Стало дело ясным, объяснения ей не нужны больше никакие, тем более от визгливой бабищи, теперешней владелицы Коньей Горки. Развязала кубышку, проверила, что живая, стонет, по щекам её нахлопала.