— Вы не охрипли ещё от споров, служители закона?

— С кем имею честь? — уточнил прокурор.

— Замечательно! Лучше не сделаешь! Стала ты самая обычная селянка, мать троих детей, и никому ты не нужна! — воскликнул адвокат в восхищении от самого себя, правильно выбравшего образ. — Теперь подмышку давай, будем тебе документы править.

— Вот это да! Действительно, не узнать! — восхитился и прокурор.

После слов про «подмышку» и «править» Баба их восторгов не разделила.

— Зачем вам, уважаемые юристы, моя подмышка?

— Номер, — хором ответили головы, переглянулись.

— Номер, — второй раз хором ответили головы.

— Прокурор, может быть, вы поясните? — помогла им Баба, которой общение с обстоятельной серой головой нравилось больше, чем с су́етной рыжей.

— Номер исподний идентификационный надо бы подправить, чтобы, если что, вопросов не было.

— Ваши предложения? — обратилась Баба к обоим.

— Выжечь, — сказал прокурор.

— Выгрызть, — одновременно с ним сказал адвокат.

— Изверги! — ответила Баба обоим.

— Послушай, если ты дала себе битый час брови щипать, тебе теперь что огонь, что клинок, что зубы. Чик — и готово! Что ломаешься-то, «Дракон»? — поддел её адвокат.

— Надо — значит, надо! — коротко урезонил её прокурор.

— Я ж живая, а вы меня то стричь, то щипать, то жечь, то кусать! — канючила Баба совсем не по-драконьи.

Она себя Драконом не мыслила, и с чего Сейл её так отрекомендовал, не понимала. Ей человеческого отношения хотелось, а не грызть да жечь, как драконы привыкли.