Приятно оказалось и обычной мордатой бабой быть! И паранджа тебе вне очереди, и водичкой напоят, и чушь отборную за чистую монету примут! Отошли вояки в сторону, переговорили серьёзно. Вернулись.

— Нет! Такие монетки дорого могут нам стоить. Ты иди подобру, дурная баба, в свою Ухрень обратно. Тут дело серьёзное, — говорит один вояка, а сам ладошку ей протягивает.

Баба обрадовалась, монет ему туда насыпала, а второй пошёл вокруг клетки ходить, близко, будто бы с обходом, спотыкнулся, полетел кубарем, дёрнул полог, тот отодвинулся немного, и сквозь дыру стало видно распластанного по полу неживого Дракона.

— Видала змия? Вот! Будешь счастливой, как нагадали! — обнадёжил её довольный вояка. — Чё ж не рада? Теперь уходи скорее подобру-поздорову. У ящера — ящур, не шути давай!

Сказал и побежал второму помогать полог цеплять обратно, пока никто прореху не заметил. Осталась Баба опять одна и не рада: близок Дракон, а зельем не напоишь. Дальше — хуже. С площади всех разогнали, оцепили её всю. Карантинные предупреждения на каждом столбе развесили. Направо пойдёшь — штраф. Налево пойдёшь — штраф. Сиди, не рыпайся — не будет тебе штрафа.

Ночью печально смотрела Баба издали, как грузили Дракона большой лебёдкой на длинную повозку. Печально брела следом за ними на свалку — нигде близко к змию не подступиться. Охрана-оборона. Третья ночь шла, и ей даже уже и спать не хотелось и есть — ничего не хотелось, потому что, когда ничего не можешь сделать, сам становишься ничем, без желаний вовсе. И никаких драконов, ждущих на свалке, как с Юрием договаривались, Баба не обнаружила. Сбежали, подлецы.