— Все многоглавые драконы с абсолютным слухом рождаются. А одноглавым обычно медведь на ухо наступил. Головная дискриминация повсюду! — сказал он и продолжил наслаждаться пением.

«Да им не надо нигде работать! Тяжести таскать, строить… Зачем? Драконам можно только петь! Петь, петь и петь, и люди за это будут кидать рыжуху к их ногам», — изумилась Баба их чудесному пению. Словно на свадьбе по любви побывала, такое удовольствие ей напели. Аж подвывала им потихоньку. У Бабы-то одна голова, и ей, как истинному одноглавому дракону, тоже медведь на ухо наступил.

Три песни спели драконы и разбрелись по своим палатам. Баба же в растрёпанных чувствах принялась искать того самого, единственного, с которым ей так хотелось повидаться, но не нашла. Спросила. Ей подсказали, что лежит Сейл в отдельном ящурном боксе, от входа направо и вверх по тропинке.

Вспомнила место: её сюда Гоша привозил на минутку, когда только прибыла в Больничную долину. Вход в этот огромный зал не был завешен шкурами, всё напрогляд, а в сводах пещеры наделано множество дыр, в которые врывались солнечные лучи. Сейл снова лежал недвижимый, без сознания. В обе пасти вставлены враспор палки, чтоб не закрывались, и два интерна своими хвостами пытались выправить головы несчастного пациента так, чтобы солнечный свет из дыры попадал змею прямо в рот. «И правда, лучами солнца лечат! Как же сложно лекарям без рук управляться! Крыльями не поможешь толком, только две курьих лапы, морды да хвост», — подумала Баба. То, на что у неё ушла бы минута, драконы делали чуть не час. Пристроив головы и разложив крылья Сейла под солнечными лучами, вымотанные интерны пошли вниз с горы. Баба припряталась за камнем, чтоб не бранили, что бродит не там, где надо, а когда скрылись лекари, снова вышла на Дракона смотреть.