— Второй пошёл, — сказал будущий лекарь с горечью в голосе, завершив обследование нового пациента бокса. — «Жара» начинается. Скоро тут станет тесно.

* * *

Через три дня в карантинной пещере лежали в лёжку уже пять взволдырявших ящуром драконов. Но главное — Сейл был жив. Он весь покрылся коркой, по-прежнему был очень слаб и не мог говорить, но он был жив! Даже бредить начал, когда ему распорки из пасти вынимали вечерами. Всё пытался себе полётную лицензию продлить и уверял кого-то, что это он же, просто голова у него одна осталась. Видать, в забытьи казалось, будто отрубили ему и вторую голову, бедолаге.

Однажды вечером припозднилась Баба, намаялась, прикорнула случайно рядом с Сейлом на его соломе. Вдруг слышит — шаги и шорох чешуи по камням. Входят оба интерна и несут в зубах что-то большущее, прикрытое пологом.

— Уважаемые драконы! — говорят тихохонько лекари. — Если кто вдруг не спит и в сознании, закройте глаза и не открывайте, пока не велим. Сейчас состоится процедура, крайне для вас неприятная, но для жизни необходимая. Благодарствуем за понимание!

Бабе и боязно, и любопытно — страсть! Что ещё за процедуру удумали? Перегородили драконы вход этим «нечто в коробе», плотно шкурами затянули, отчего в пещере стало почти темно, только звёздный свет в дыры и пробивается. Пошуршали, повозились, железным засовом лязгнули, и вдруг загорелись в темноте зелёно-жёлтые огни парами, заметались. Баба перепугалась ещё больше: никак чупакабру какую притащили? А только слышит вдруг: «Мяу, миу, мур-мур-мур!» Коты! Как пить дать коты! Снуют вокруг, шарахаются от драконов, один кот на неё прыгнул и, почуяв тепло человечье, прильнул — не отогнать. Баба позвала тихо: «Кис, кис, кис», и пошли к ней глаза круглые ластиться, об неё тереться да уркать. Видать, оголодали по ласке-то.